И вот, теперь в пику всему этому напишу.

А были три дня в Перми, три фестивальных дня. Дней было три, а фестивалей четыре. И в каждом большое количество мероприятий, на первый взгляд по времени совпадающих и конкурирующих, но в реальности незаметно согласованных, позволяющих поучаствовать во многом: общественный фестиваль «Мосты» с «гражданскими выходными», Ночи-ночи Театра-Театра, и Дягилев-фест. Невероятные соединения гражданской активности и культуры. И все это – «Без поддержки Министерства культуры Пермского края». Министерство в это время организовало только пару концертов в честь дружбы России и Беларуси, заслонив своей сценой Театр-Театр.

Поскольку гражданское общество в Перми с начала 1990-х годов было особенно активным и продвинутым, поскольку многие знают о попытке «культурной революции» Марата Гельмана, о расцвете и захвате музея «Пермь-36», о его «Пилораме» и «Антипилораме», очень интересно то, что происходит там сегодня. Пермь активна, как столицы, но при этом не так велика, как они. И потому тренды городской жизни здесь видны и сконцентрированы, а не «размазаны» по большому количеству площадок и социальных групп, как в Питере или Москве. Еще и поэтому пермская история снова интересна

Вот несколько тезисов о сегодняшней Перми, которые у меня сформировались во время трех фестивальных дней неделю назад:

• Несмотря на сопротивление и творческую адаптацию, «наносное», внешнее приживается. Частично. Хотя проект Гельмана в прошлом, и внешне от него почти ничего не осталось, он живет в дискуссиях, как «референт», как пережитый опыт или травма, прорастает совершенно в новых формах, порой неузнаваемых. Что осталось от фестиваля «Белые ночи»? может, вот эти четыре фестиваля, каждый из которых отрицает любую связь с ним?
• Тема осознания прошлого невероятно важна. Здесь, конечно, особенно важна тема репрессий: борьба за «Пермь-36», конфликт между сторонниками репрессированных и охранников. «Мемориал» безумно важен: почти постоянно в программе фестивалей было что-то связанное с прошлым: открытие выставки «Разные войны», дискуссия вокруг фильма о них немецкого режиссера Kerstin Nickig «Кому принадлежит прошлое», акции «Возвращение имен» и «Последнего адреса» и т.д. Все очень сильно, искренне.
• Но и будущее обсуждается с радостью, хоть и в «Лаборатории настоящего». В дискуссии о микротрендах , которые в скором будущем могут проявиться и изменить реальности, прозвучали идеи о воспитании детей, роли собачников, научпопа, бега, и с моей помощью – городского садоводства. Хорошее упражнение для понимания момента.
• Кажется, что раз культура гражданская сильная, то и конфликты гражданские проявляются сильнее, как действительно конфликты. В Питере мне часто кажется, что мы воюем с кем-то абстрактным, невидимым. А в Перми противники более определены, видимы.
• Выборы обсуждаются «как настоящие», как будто правда что-то решают и как будто итог неясен. Полтора часа на рассказ о раскладах по округам. Может, и правда выборы что-то решают?
• Вообще, активность в обществе востребована. Люди хотят активности и самореализации. И для этого им нужно разнообразие, даже если они воспринимают гражданскую активность как одну из форм потребления и досуга.
• Эта близость гражданской активности и потребления / досуга / шоппинга как-то особенно стала явной. Хорошо это или плохо, пока неясно. Но это тренд. Гражданские инициативы превращаются в коммерческие проекты или остаются некоммерческими, но ориентируются на досуг и потребление новых видов досуга, на разнообразие, которое востребовано.
• И все это возможно без государства. И не только без Министерства культуры Пермского края. Без других министерств, наверное, тоже возможно, важно чтобы не сильно мешали.
• Бизнес тоже может интересоваться культурой и гражданской активностью. Иногда это даже приводит к созданию целый центров городской культуры с бесплатными выставками и дискуссиями.
• Форматы гражданских коллективных действий многочисленны и разнообразны. Общие, привнесенные, и новые, выдуманные. Это какая-то смесь известного, международного, общестранового (как например Живая библиотека) и своего. И это прекрасно.
• Гражданские дискуссии востребованы, но все же весьма ограниченным количеством людей. На дискуссии широкие массы пока не идут. Зрителями, потребителями людям быть понятнее и приятнее, чем дискутантами. Наверное, это всегда так. Но количество думающих, мне кажется, все равно должно увеличиваться.
• Но зато эти оставшиеся думают и говорят так глубоко и сильно, что дрожь пробивает. Никогда не видела еще активистской дискуссии об экзистенцинальности. А вот увидела, услышала, и была поражена как никогда. Не уверена, что тексты передадут энергетику и открытость этих людей, но их смелость и красота ставит такой невероятный последний аккорд в рассказе их и моем, что мне больше нечего сказать здесь.
• Жизнь продолжается…»